Неточные совпадения
Стародум(читает). «…Я теперь только узнал… ведет в Москву свою команду… Он с вами должен встретиться… Сердечно буду рад, если он увидится с вами… Возьмите труд узнать образ мыслей его». (В сторону.) Конечно. Без того ее
не выдам… «Вы
найдете… Ваш истинный друг…» Хорошо. Это письмо до тебя принадлежит. Я сказывал тебе, что молодой человек, похвальных свойств, представлен…
Слова мои тебя смущают, друг мой сердечный. Я это и давеча приметил и теперь вижу. Доверенность твоя ко мне…
Скотинин. Я ее и знаю. Я и сам в этом таков же. Дома, когда зайду в клева да
найду их
не в порядке, досада и возьмет. И ты,
не в пронос
слово, заехав сюда,
нашел сестрин дом
не лучше клевов, тебе и досадно.
Скотинин. Митрофан! Ты теперь от смерти на волоску. Скажи всю правду; если б я греха
не побоялся, я бы те,
не говоря еще ни
слова, за ноги да об угол. Да
не хочу губить души,
не найдя виноватого.
Из всех этих
слов народ понимал только: «известно» и «наконец
нашли». И когда грамотеи выкрикивали эти
слова, то народ снимал шапки, вздыхал и крестился. Ясно, что в этом
не только
не было бунта, а скорее исполнение предначертаний начальства. Народ, доведенный до вздыхания, — какого еще идеала можно требовать!
— И будучи я приведен от тех его
слов в соблазн, — продолжал Карапузов, — кротким манером сказал ему:"Как же, мол, это так, ваше благородие? ужели, мол, что человек, что скотина — все едино? и за что, мол, вы так нас порочите, что и места другого, кроме как у чертовой матери, для нас
не нашли?
Глуповцы ужаснулись. Припомнили генеральное сечение ямщиков, и вдруг всех озарила мысль: а ну, как он этаким манером целый город выпорет! Потом стали соображать, какой смысл следует придавать
слову «
не потерплю!» — наконец прибегли к истории Глупова, стали отыскивать в ней примеры спасительной градоначальнической строгости,
нашли разнообразие изумительное, но ни до чего подходящего все-таки
не доискались.
Испуганный тем отчаянным выражением, с которым были сказаны эти
слова, он вскочил и хотел бежать за нею, но, опомнившись, опять сел и, крепко сжав зубы, нахмурился. Эта неприличная, как он
находил, угроза чего-то раздражила его. «Я пробовал всё, — подумал он, — остается одно —
не обращать внимания», и он стал собираться ехать в город и опять к матери, от которой надо было получить подпись на доверенности.
Он начал говорить, желал
найти те
слова, которые могли бы
не то что разубедить, но только успокоить ее. Но она
не слушала его и ни с чем
не соглашалась. Он нагнулся к ней и взял ее сопротивляющуюся руку. Он поцеловал ее руку, поцеловал волосы, опять поцеловал руку, — она всё молчала. Но когда он взял ее обеими руками за лицо и сказал: «Кити!» — вдруг она опомнилась, поплакала и примирилась.
— Я понимаю, друг мой, — сказала графиня Лидия Ивановна. — Я всё понимаю. Помощь и утешение вы
найдете не во мне, но я всё-таки приехала только затем, чтобы помочь вам, если могу. Если б я могла снять с вас все эти мелкие унижающие заботы… Я понимаю, что нужно женское
слово, женское распоряжение. Вы поручаете мне?
Она
не слышала половины его
слов, она испытывала страх к нему и думала о том, правда ли то, что Вронский
не убился. О нем ли говорили, что он цел, а лошадь сломала спину? Она только притворно-насмешливо улыбнулась, когда он кончил, и ничего
не отвечала, потому что
не слыхала того, что он говорил. Алексей Александрович начал говорить смело, но, когда он ясно понял то, о чем он говорит, страх, который она испытывала, сообщился ему. Он увидел эту улыбку, и странное заблуждение
нашло на него.
Он долго
не мог понять того, что она написала, и часто взглядывал в ее глаза. На него
нашло затмение от счастия. Он никак
не мог подставить те
слова, какие она разумела; но в прелестных сияющих счастием глазах ее он понял всё, что ему нужно было знать. И он написал три буквы. Но он еще
не кончил писать, а она уже читала за его рукой и сама докончила и написала ответ: Да.
Вернувшись домой и
найдя всех вполне благополучными и особенно милыми, Дарья Александровна с большим оживлением рассказывала про свою поездку, про то, как ее хорошо принимали, про роскошь и хороший вкус жизни Вронских, про их увеселения и
не давала никому
слова сказать против них.
«
Не для нужд своих жить, а для Бога. Для какого Бога? И что можно сказать бессмысленнее того, что он сказал? Он сказал, что
не надо жить для своих нужд, то есть что
не надо жить для того, что мы понимаем, к чему нас влечет, чего нам хочется, а надо жить для чего-то непонятного, для Бога, которого никто ни понять, ни определить
не может. И что же? Я
не понял этих бессмысленных
слов Федора? А поняв, усумнился в их справедливости?
нашел их глупыми, неясными, неточными?».
Все
нашли, что мы говорим вздор, а, право, из них никто ничего умнее этого
не сказал. С этой минуты мы отличили в толпе друг друга. Мы часто сходились вместе и толковали вдвоем об отвлеченных предметах очень серьезно, пока
не замечали оба, что мы взаимно друг друга морочим. Тогда, посмотрев значительно друг другу в глаза, как делали римские авгуры, [Авгуры — жрецы-гадатели в Древнем Риме.] по
словам Цицерона, мы начинали хохотать и, нахохотавшись, расходились, довольные своим вечером.
«Гость, кажется, очень неглупый человек, — думал хозяин, — степенен в
словах и
не щелкопер». И, подумавши так, стал он еще веселее, точно как бы сам разогрелся от своего разговора и как бы празднуя, что
нашел человека, готового слушать умные советы.
— Ну, расспросите у него, вы увидите, что… [В рукописи четыре
слова не разобрано.] Это всезнай, такой всезнай, какого вы нигде
не найдете. Он мало того что знает, какую почву что любит, знает, какое соседство для кого нужно, поблизости какого леса нужно сеять какой хлеб. У нас у всех земля трескается от засух, а у него нет. Он рассчитает, насколько нужно влажности, столько и дерева разведет; у него все играет две-три роли: лес лесом, а полю удобренье от листьев да от тени. И это во всем так.
Ее тревожит сновиденье.
Не зная, как его понять,
Мечтанья страшного значенье
Татьяна хочет отыскать.
Татьяна в оглавленье кратком
Находит азбучным порядком
Слова: бор, буря, ведьма, ель,
Еж, мрак, мосток, медведь, метель
И прочая. Ее сомнений
Мартын Задека
не решит;
Но сон зловещий ей сулит
Печальных много приключений.
Дней несколько она потом
Всё беспокоилась о том.
Онегин вновь часы считает,
Вновь
не дождется дню конца.
Но десять бьет; он выезжает,
Он полетел, он у крыльца,
Он с трепетом к княгине входит;
Татьяну он одну
находит,
И вместе несколько минут
Они сидят.
Слова нейдут
Из уст Онегина. Угрюмый,
Неловкий, он едва-едва
Ей отвечает. Голова
Его полна упрямой думой.
Упрямо смотрит он: она
Сидит покойна и вольна.
Не было объяснений случившемуся, но без
слов и мыслей
находила она их в странном чувстве своем, и уже близким ей стало кольцо.
Тут ритор мой, дав волю
слов теченью,
Не находил конца нравоученью.
Лариса (глубоко оскорбленная). Вещь… да, вещь. Они правы, я вещь, а
не человек. Я сейчас убедилась в том, я испытала себя… я вещь! (С горячностью.) Наконец
слово для меня найдено, вы
нашли его. Уходите! Прошу вас, оставьте меня!
Лариса. Лжете. Я любви искала и
не нашла. На меня смотрели и смотрят, как на забаву. Никогда никто
не постарался заглянуть ко мне в душу, ни от кого я
не видела сочувствия,
не слыхала теплого, сердечного
слова. А ведь так жить холодно. Я
не виновата, я искала любви и
не нашла… ее нет на свете… нечего и искать. Я
не нашла любви, так буду искать золота. Подите, я вашей быть
не могу.
Аркадий ощущал на сердце некоторую робость, когда при первых звуках мазурки он усаживался возле своей дамы и, готовясь вступить в разговор, только проводил рукой по волосам и
не находил ни единого
слова.
— Эка, подумаешь! — промолвил Базаров, — слово-то что значит!
Нашел его, сказал: «кризис» — и утешен. Удивительное дело, как человек еще верит в
слова. Скажут ему, например, дурака и
не прибьют, он опечалится; назовут его умницей и денег ему
не дадут — он почувствует удовольствие.
Каждый может испробовать сделать в своем нынешнем положении мой опыт, и я уверен, что он
найдет в
словах моих
не ложь, а истинную правду.
Самгин отвечал междометиями, улыбками, пожиманием плеч, — трудно было
найти удобные
слова. Мать говорила
не своим голосом, более густо, тише и
не так самоуверенно, как прежде. Ее лицо сильно напудрено, однако сквозь пудру все-таки просвечивает какая-то фиолетовая кожа. Он
не мог рассмотреть выражения ее подкрашенных глаз, прикрытых искусно удлиненными ресницами. Из ярких губ торопливо сыпались мелкие, ненужные
слова.
Учитель встречал детей молчаливой, неясной улыбкой; во всякое время дня он казался человеком только что проснувшимся. Он тотчас ложился вверх лицом на койку, койка уныло скрипела. Запустив пальцы рук в рыжие, нечесанные космы жестких и прямых волос, подняв к потолку расколотую, медную бородку,
не глядя на учеников, он спрашивал и рассказывал тихим голосом, внятными
словами, но Дронов
находил, что учитель говорит «из-под печки».
Она ушла, прежде чем он успел ответить ей. Конечно, она шутила, это Клим видел по лицу ее. Но и в форме шутки ее
слова взволновали его. Откуда, из каких наблюдений могла родиться у нее такая оскорбительная мысль? Клим долго, напряженно искал в себе: являлось ли у него сожаление, о котором догадывается Лидия?
Не нашел и решил объясниться с нею. Но в течение двух дней он
не выбрал времени для объяснения, а на третий пошел к Макарову, отягченный намерением,
не совсем ясным ему.
Клим шагал к дому, плечо в плечо с Дроновым, внимательно слушая, но
не удивляясь,
не сочувствуя, а Дронов все бормотал, с трудом
находя слова, выцарапывая их.
За стеклами ее очков он
не видел глаз, но
нашел, что лицо ее стало более резко цыганским, кожа — цвета бумаги, выгоревшей на солнце; тонкие, точно рисунок пером, морщинки около глаз придавали ее лицу выражение улыбчивое и хитроватое; это
не совпадало с ее жалобными
словами.
«В ней действительно есть много простого, бабьего. Хорошего, дружески бабьего», —
нашел он подходящие
слова. «Завтра уедет…» — скучно подумал он, допил вино, встал и подошел к окну. Над городом стояли облака цвета красной меди, очень скучные и тяжелые. Клим Самгин должен был сознаться, что ни одна из женщин
не возбуждала в нем такого волнения, как эта — рыжая. Было что-то обидное в том, что неиспытанное волнение это возбуждала женщина, о которой он думал
не лестно для нее.
Маргарита говорила вполголоса, ленивенько растягивая пустые
слова, ни о чем
не спрашивая. Клим тоже
не находил, о чем можно говорить с нею. Чувствуя себя глупым и немного смущаясь этим, он улыбался. Сидя на стуле плечо в плечо с гостем, Маргарита заглядывала в лицо его поглощающим взглядом, точно вспоминая о чем-то, это очень волновало Клима, он осторожно гладил плечо ее, грудь и
не находил в себе решимости на большее. Выпили по две рюмки портвейна, затем Маргарита спросила...
В ее изумлении Самгин
не нашел ничего лестного для себя, и она мешала ему слушать. Человек с напудренным лицом клоуна, длинной шеей и неподвижно вытаращенными глазами, оглядывая людей, напиравших на него, говорил негромко, но так, что
слов его
не заглушал ни шум отодвигаемых стульев, ни возбужденные голоса людей, уже разбившихся на маленькие группки.
Но она
не договорила фразу, должно быть,
не нашла точного
слова и новым тоном сказала...
«Вот когда я стала настоящей бабой», — сказала она, пролежав минут пять в состоянии дремотном или полуобморочном. Он тоже несколько раз испытывал приступы желания сказать ей какие-то необыкновенные
слова, но —
не нашел их.
«Да, ничтожный человек, — размышлял он
не без горечи. — Иван Грозный, Петр — эти сказали бы,
нашли бы
слова…»
Нигде
не находя приюта,
Мы прячемся в тумане
слов…
Но она
не обратила внимания на эти
слова. Опьяняемая непрерывностью движения, обилием и разнообразием людей, криками, треском колес по булыжнику мостовой, грохотом железа, скрипом дерева, она сама говорила фразы,
не совсем обыкновенные в ее устах.
Нашла, что город только красивая обложка книги, содержание которой — ярмарка, и что жизнь становится величественной, когда видишь, как работают тысячи людей.
Ему уже хотелось сказать Варваре какое-то необыкновенное и решительное
слово, которое еще более и окончательно приблизило бы ее к нему. Такого
слова Самгин
не находил. Может быть, оно было близко, но
не светилось, засыпанное множеством других
слов.
Клим взглянул на нее почти с досадой; она сказала как раз то, что он чувствовал, но для чего
не нашел еще
слов.
Самгин задержал ее руку в своей, желая сказать что-то, но
не нашел готовых
слов, а она, усмехаясь, спросила...
И,
не найдя определяющего
слова, он крикнул...
Нередко Самгин
находил его рассказы чрезмерно, неряшливо откровенными, и его очень удивляло, что, хотя Безбедов
не щадил себя, все же в
словах его нельзя было уловить ни одной ноты сожаления о неудавшейся жизни.
— Как видишь —
нашла, — тихонько ответила она. Кофе оказался варварски горячим и жидким. С Лидией было неловко, неопределенно. И жалко ее немножко, и хочется говорить ей какие-то недобрые
слова.
Не верилось, что это она писала ему обидные письма.
— Я видел в Берлине театр Станиславского. Очень оригинально! Но, знаете, это слишком серьезно для театра и уже
не так — театр, как… — Приподняв плечи, он развел руками и —
нашел слово...
Клим Иванович Самгин слушал ее веселую болтовню с удовольствием, но он
не любил анекдотов, в которых легко можно
найти смысл аллегорический. И поэтому он заставил женщину перейти от
слов к делу, которое для нее, так же как для него, было всегда приятно.
Дмитрий начал рассказывать нехотя, тяжеловато, но скоро оживился, заговорил торопливо, растягивая и подчеркивая отдельные
слова, разрубая воздух ребром ладони. Клим догадался, что брат пытается воспроизвести характер чужой речи, и
нашел, что это
не удается ему.
«Так никто
не говорил со мной». Мелькнуло в памяти пестрое лицо Дуняши, ее неуловимые глаза, — но нельзя же ставить Дуняшу рядом с этой женщиной! Он чувствовал себя обязанным сказать Марине какие-то особенные, тоже очень искренние
слова, но
не находил достойных. А она, снова положив локти на стол, опираясь подбородком о тыл красивых кистей рук, говорила уже деловито, хотя и мягко...
Беседы с нею всегда утверждали Клима в самом себе, утверждали
не столько
словами, как ее непоколебимо уверенным тоном. Послушав ее, он
находил, что все, в сущности, очень просто и можно жить легко, уютно. Мать живет только собою и —
не плохо живет. Она ничего
не выдумывает.
Поп говорил отрывисто, делая большие паузы, повторяя
слова и, видимо, с трудом
находя их. Шумно всасывал воздух, растирал синеватые щеки, взмахивал головой, как длинноволосый, и после каждого взмаха щупал остриженную голову, задумывался и молчал, глядя в пол. Медлительный Мартын писал все быстрее, убеждая Клима, что он
не считается с диктантом Гапона.